Красота по-азиатски". Геи и гей-субкультура в классическом Китае и сегунской Японии

С благодарностью профессору Игорю Кону

В странах классической Восточной Азии не было непреодолимых религиозных или этических причин к осуждению гомосексуальности. Любовь между мужчинами - "южный ветер" нань фэн, как его называли китайцы, - вполне вписывалась в норму такую, какой она воспринималась в древнем и классическом Китае под влиянием столь присущих его культуре рассудочной изобретательности мужчин и вольных элементов языческих верований даосов.
Еще в период Восточных Чжоу в VIII - III вв. до н.э. правители содержали юношей-наложников, а та "особая служба", что нес при дворе императора Вея некий Лун Ян Цзюнь, была настолько общеизвестна, что имя фаворита стало нарицательным. К гомосексуальности относились с терпимостью и юмором: хроники полны откровенных упоминаний о бисексуальности и невоздержанности императоров династии Хань и колоритных зарисовок быта небожителей, окруженных юными придворными в усыпанных драгоценностями поясах и павлиньих перьях, не покидавшими личных покоев владык Срединной империи.
Память о некоторых из них сохранилась и вовсе лишь благодаря романическим историям, с ними связанным, - например, о пылкой и благодарной любви императора У Ти, с детства окруженного "распущенными мальчиками", к мужчинам, прокладывавшим пути к его сердцу кровавыми расправами с соперниками и завистниками. Или о поразительной чуткости монарха, собственными руками отсекшего рукав, на котором неосторожно, утомленный забавами, задремал его любимец, некто Тун Сянь. Этому событию уже более двух тысяч лет, однако, гомосексуальность в Китае до сих пор нередко называют именем вовлеченного в эту историю героя-любовника туань-сюй, "отрезанным рукавом"…
В анонимном трактате XVIII в. "Об удовольствиях отрезанного рукава" описаны еще пять десятков самых громких китайских лав гей-стори. Одна из них - середины V в. - касается той искренней и глубокой взаимной привязанности музыканта Си Цзянь и поэта Жуань Цзи, которая позже была названа идеальной моделью отношений влюбленной пары.
Осуждение современников вызывали, по-видимому, лишь порядки, царившие при дворе необузданного и крайне неразборчивого 16-летнего императора Лю Цзы - и это вполне объяснимо. Китайская эротика чрезвычайно рациональна, в основе всех предписаний лежат не случайные соображения, а философские представления и тесно связанные с ними нормы здоровья и долголетия. И образцом, не достойным подражания, служит поэтому, естественно, не сексуальность влюбленных пар мужчин, а откровенное пренебрежение ими моралью и этикой любви. Более того, синологи и вовсе выражают сомнения в том, были ли на самом деле геями все те, кого современники без тени сомнений считали таковыми, или, во всяком случае, были ли их гомосексуальные связи постоянными и исключительными.
Позднее, в IX-X вв. и даже в период формирования тотально моралистического неоконфуцианства при династии Сун (960-1279 гг.) однополый мужской секс стал в Китае явлением обыденным и по-прежнему подвергался осуждению лишь в тех случаях, когда связь между мужчинами строилась на материальной основе.
Конечно, исходя из соображений чистоты Небесной гармонии, гомосексуальность можно было бы считать явлением чужеродным. Но, с духовной точки зрения, малопривлекательны вообще любые варианты анального секса, поскольку для "нефритового перста" создана "нефритовая ваза", а не гнусный "медный таз", предназначенный для нечистот! Но, несмотря на то, что с середины XII века в Поднебесной была объявлена война мужской проституции - высокий штраф и сто ударов бамбуковой палкой, - посетивший Пекин четырьмястами годами позже иезуит Маттео Риччи ужасался тому, насколько открытой была любовь торгующих собой мужчин. Объединенные в профессиональные гильдии, "доступные юноши" яркой, крикливой толпой растекались по улочкам городов и будоражили воображение обывателей.
И Маттео Риччи, и столетием позже британец Джим Барроу много и эмоционально писали о "мужчинах для телесных утех" - в частности, о следовавших за каждым крупным чиновником "юношах-"носителях трубки" 14-18 лет приятной наружности", относительно нравов которых суждения были вполне определенными.
Арабских путешественников возмущало и то, с какой легкостью предаются любви служители китайских святилищ. В главах прославленного китайского эротического романа "Цзинь, Пин, Мэй" монахи - причем, разумеется, не тех школ, что проповедуют эротику, а, наоборот, безбрачные - уверенно брали на себя роль активного начала в гомосексуальных контактах. Пассивная сторона, начиная с протестов - "Хуатун, плача, уворачивался от поднявшегося подсолнуха учителя Вэня", - в итоге смирялась и принимала монашеские нравы такими, какими они были: "Даосский учитель развращает младшего из братьев мужеложеством".
Вероятно, своего наибольшего подъема гомо- и бисексуальность приобрела в эпоху династии Мин (1368-1644 гг.) - в период, к которому относятся наиболее известные образцы китайской эротической прозы и живописи вэнь. Подчеркнуто стыдливым и формально асексуальным сюжетам китайских художников, идеально овладевших искусством намека и недосказанности, сопутствовала мощная эротическая подоплека. Главная роль отводилась в этом образам-символам растений и животных, некоторыми из которых кодировалась гомосексуальность.
По мнению синологов, баклажан и сушеный краб символизируют возбужденное мужское естество, угорь обозначает член, а желтый угорь - гея. Заяц, особенно держащий пест и толкущий в ступе, отражает мужскую сексуальную активность, выражение "ловить зайца" значит "отправиться в публичный дом", а "зайчонок" - это нецензурное слово. Гомосексуальность обозначают и одинокая фигура юноши, прогуливающегося по мостику над водным потоком, и птичка с цветком над головами склонившихся друг к другу мужчин. Мужские любовные пары зачастую изображались также и в виде сплетенных маленького и большого деревцев, неразлучных и цветущими, и увядающими. Синологи считают, что именно этот образ совершенной любви отражает представления китайцев об интимности и глубокой взаимной привязанности влюбленных мужчин.
Какими бы идеальными не представлялись современникам отношения любящих пар, это совсем не значило, что геи вступали в некое подобие брака. В середине XVII в. Ли Юй утверждал, что однополый мужской секс регламентируется возрастными и социальными характеристиками: взрослые и обладающие более высоким положением в обществе мужчины занимают активную позицию. Современник Ли Юя Шень Дефу считал доминирующего партнера подобным старшему брату.
Эта гомосексуальность, которую В.Корсаков, живший в Китае на рубеже XIX и XX вв., назвал "приятельской", сопровождала китайцев всю жизнь с первых лет пробуждения сексуального влечения.
Дальнейший подъем эротической литературы и связанной с нею иллюстративной графики, с большим изяществом ускользавшей за грани "чистого искусства" вэнь, пришелся на период ранних маньчжуров династии Цзин (1644-1911 гг.). На подавляющем большинстве картин того периода изображены гетеросексуальные пары. Примерно на четверти из них, по свидетельствам дипломата, синолога Роберта ван Гулика, отображен секс в "нормальной позиции", более трети представляют собой настоящие "акробатические" этюды, на десятой части картин изображен анальный и оральный секс. Каждая десятая картина из тех, что были посвящены негетеросексуальным связям, отражают лесбийскую любовь.
И еще одна важна деталь: пространство картины с партнерской парой нередко делит третье лицо - сторонний соглядатай, как правило, слуга, служанка или ребенок. Отчасти, это отражает реальный быт той эпохи, когда всякая телесность, в частности, секс, была намного более публичной, чем теперь. Отчасти, в этом представлен известный эстетический принцип: наличие потенциального зрителя усиливает эротический эффект сексуального действия.
Невольных или вполне вольных свидетелей сцен секса немало и на гомоэротических картинах. В собрании картин на темы актерской гомосексуальности библиотеки университета штата Индиана одна особенно любопытна: трое мужчин "разыгрывают" сцену любви с подглядыванием, причем подглядывающий, согласно его сценическому полу, является женщиной.
Большая часть гомосексуальных живописных работ периода ранних Цзин была случайно обнаружена датским синологом Фердинандом Бертолле в заброшенном магазинчике на окраине Гонконга сравнительно недавно, в конце 60-х г.
По ним можно судить, насколько парадоксальными оказались последствия усиления в маньчжурском Китае пуританских настроений. Изгнание женщин из театров привело к небывалому всплеску гомосексуальности в актерской среде. Все круто изменилось: герои-любовники в одночасье уступили места мальчишкам-актерам, раскованные шалости которых легко составили новую философию гомосексуальности. Мир эротической шелкографии Бертолле полон страстной, экстатичной любви пар юных актеров и школьников. На тех из них, кто на сцене играет женские роли, нет головных уборов, их члены прикрыты красными и белыми платочками. За кулисами они - только в пассивной роли. Персонажи, подобные молодящимся старичкам, - это молодые драматические актеры. Их коитальные роли в основном активны.
Вопреки канону, исключающему всякое любование телесными формами, бурлящая чувственность мальчишек на шелках Бертолле выражена небывало откровенно. И, безусловно, очень иронично - как будто бы в расчете на тех, кто поймет, над чем можно вволю посмеяться, глядя на сцены слияний любовников в экстремальных - почти акробатически! - позах, будь они монахи или юные актеры, состоятельные помещики или парочка простолюдинов, вторящих любовному танцу птиц над головами…
В современном Китае гомоэротика и гомосексуальность - как, впрочем, и эротика в целом - не пользуется и малой частью той свободы и терпимости, что были характерны древнему и классическому периодам истории страны. Известен только один частный "музей" китайской эротики - коллекция из 1200 раритетных картин, статуэток и иных предметов эротического искусства, принадлежащая профессору Шанхайского университета Ли Далину, экспонируемая им в его же собственной двухкомнатной квартире в Шанхае.
Лишь одна вещица из этой коллекции касается гомосексуальности - ваза с изображением пары юношей, страстно предающихся утехам любви в лодке посреди пруда прямо на глазах у их попутчика. Лесбийских картинок больше - любовными парами и очарованными ими служанками-зрительницами украшены и шелк, и бумага, и даже фарфоровые чашечки.
Под исключительно сильным влиянием китайской традиции любовных отношений между мужчинами сформировалась и японская культура гомосексуальности.
Первые зафиксированные контакты молодого японского государства Ямато со Срединной империей относятся к 607 г., когда местный правитель Сетоку-тайси впервые отправил в Китай посольство с письмом, начинавшимся словами: "Сын Неба страны, где восходит Солнце, обращается к Сыну Неба страны, где заходит Солнце…", а уже двумя столетиями позже некий знатный японец Кукай, вернувшийся из поездки по Китаю, вводил современников в искушение своим новым "континентальным" хобби - гомосексуальностью.
Началом IX в. датируется также и первый известный японский литературный текст о силе и красоте мужской любви. Исполненная драматизма судьба героев повествования Шино и Амана завораживает, заставляя преклоняться перед взаимной любовью мужчин, вынужденных, по мнению автора текста, мириться с присутствием женщин лишь во имя продолжения рода.
Легко привитая Кукаем, гомосексуальность быстро шагнула в монастыри и обосновалась в среде самураев, а позже, под влиянием зарождающегося театра, перестала быть редкостью и среди невоенных сословий. В 1687 г. - когда в Европе Ньютон опубликовал теорию всемирного тяготения - блистательный автор великолепных книг японец Ихара Сайкаку завершил свое "Великое зеркало мужской любви", в котором пристрастно описал историю и философию гомосексуальности монахов, самураев и актеров и изложил - к слову, с изрядной долей иронии - двадцать три преимущества однополого секса.
"Так что же лучше? - задается вопросом Ихара. - Быть сраженным молнией в покоях, что ты делишь с юношей-актером, - или упираться взглядом в куртизанку, которой и в голову не придет протянуть тебе бритву, предлагая умереть вместе с ней? Сделавшись зятем хозяина, умирать каждую ночь, не чувствуя себя свободным даже в постели, - или соблазнить его сына… но видеть его личико только днем? Доступная служанка чайного домика с кусочком пирожного у губ - или юный продавец в парфюмерной лавке, выравнивающий весы?.. Сердце женщины подобно глицинии: цветок обольстителен и замысловат. Юноша колок, но он как первый цветок сливы - его аромат не поддается описанию!.. Сторонись женщин, склоняйся к мужчинам," - призывает он.
Послушниками монахов - чиго - могли становиться юноши с 11 лет; к совершеннолетию они мастерски овладевали искусством религиозного культа, неотъемлемой частью которого был анальный секс. В источниках первой трети XIV в. и на картинах Утамаро последней трети VIII в. в качестве обычного для монастырей любриканта выступает гвоздичное масло, а самым распространенным символом гомосексуальности, в той или иной форме почти всегда сопутствовавшим сценам однополого секса, становится хризантема.
Как и в Китае, гомосексуальность среди японских самураев жестко регламентировалась возрастными и социальными рамками: юноши, исполнявшие в сексе пассивную роль, были учениками старших самураев и впоследствии занимали места своих наставников. Ихара Сайкаку сравнивал подростка без старшего любовника с женщиной без мужа.
Секс с воспитанниками стал со временем одним из структурообразующих элементов самурайской этики и в этом качестве был повсеместно признан - подобно тому, как была распространена и социально приемлема античная греческая и римская гомосексуальность. Аналогии очевидны: старший служит образцом для подражания, учитель указывает ученику путь, эраст преподает эромену урок верности и мужественности. Еще одна параллель греческой традиции состоит в том, что оценка красоты юноши прямо зависит от его возраста: в японских источниках XVII в. юноши сравниваются с цветами, раскрывающимися в возрасте между 15 и 20 годами и увядающими между 18 и 22.
В отличие от античной традиции, жены самураев нередко бывали свидетелями любовных сцен между мужьями и их юными учениками - во всяком случае, на гомоэротических шунга подобные сюжеты встречаются очень часто.
Еще одной областью распространения гомосексуальности был традиционный японский театр - среда крайне пестрая и многоликая, в которой с легкостью попиралось все, что за ее пределами воспринималось как незыблемая норма. С самого момента рождения в XIV в. театра Но среди актеров было принято искать высокого покровительства и любви. Доступными быстро стали и вакаши - те несовершеннолетние юноши, которые заменили в 1729 г. женщин-исполнительниц женских ролей в театре Кабуки. Актеры-гетеры, щеголявшие лихо накрученными хохолками, - такие, какими ими восхищались почитатели, - превратились в пьянящий бурлеск театра и совращения, кружащий голову и танцами, музыкой, игрой, и откровенной сексуальностью, завораживающий феминистичностью и ирреальной доступностью табуированных утех.
К концу XIX в. гомосексуальность оказалась вне закона и в Китае, и в Японии и более или менее открытых формах в течении последующих десятилетий сохранилась только в театре.
познавательно...не правда ли?...